Видения далекой, незнакомой страны проходят перед путниками. Экзотика тысячелетних древностей Османских  земель приторной жалостью ударяет по сердцам. Чудовищные башни минаретов, точно стрелы, устремленные в небеса,  качаются на улицах, выжженных дневным солнцем, неправдоподобные птицы и звери, базары с нищими, кальяном, пестрыми коврами, тканями. А после за душной этой экзотикой, щедро сдобренной ароматными пряностями, расстилается необозримая летняя ночь. Мерцают зеленые звезды, скользит по своей заоблачной дороге луна, льет она неяркое серебро на неоглядные улицы, на аккуратные дворцы, уснувшие на короткую ночь. Она накрыла звездами уставшие восточные  земли...
Заточенная в высокой башне Ясмин  жадным янтарным взглядом всматривалась в ночь, но не красота этого дикого края, прекрасного и долгожданного после длительного пути будто оазис среди пустыни, приковывали внимание юной черкешенки. Молясь своим языческим богам и стараясь не дышать, чтобы ненароком не шевельнуться, не вызвать звона монист на бедрах, красавица следила за боем развернувшимся под воротами дворца сатрапа. Еще днем на резвых скакунах сюда прибыло войско. Они выкрикивали ругательства о господине и требовали открыть ворота. Но их не пускали. Девушек заперли в башне, как можно дальше от чужих глаз. Дрожащие и напуганные, они лишь причитали о своей судьбе. Многие из них прощались друг с другом, не успевая утирать набегающих слез. И только маленькая Ясмин непрерывно следила за боем, развернувшимся у стен их обитель. Грозный и умелый воин, командовавший остальными, прокладывал себе путь к воротам, которые после непродолжительного тарана жалобно хрустнули, лязгнули падающими засовами и, наконец, захрипели ломающейся древесиной. Войско ворвалось во дворец. Со всех сторон разносились крики и стоны раненых, звон секир и глухие удары щитов. Конский топот, людские тела и кровавые лужи, смешивающиеся с языками пламени от опрокинутых чаш - все это смешалось в одном уродливом танце Смерти. Теперь уже ломали двери в покои девушек сатрапа. Последнее, что увидела Ясмин в узком окне башни - отрубленную голову ее господина в руках воина. Женские крики и плачь усилились, вот массивные двери слетели с петель, и на пороге показались воины. Одни  хватали понравившихся им женщин и овладевали ими, другие попусту резали их. Когда же один из мужчин добрался и до Ясмин, хватая хрупкое запястье, кто велел оставить ее и привести в качестве подарка их господину. Но кто это был,  кем являлся их господин Ясмин уже не слышала. Черкешенка так испугалась, что лишилась чувств.
...Она раскрыла глаза от того, что кто-то схватил ее и встряхнул, словно подушку, взбивая лебяжий пух. Ясмин раскрыла глаза: ее снимали с лошади и куда-то несли. Голоса перешептывались. "Только не рынок... Только  не..." - думала черкешенка, все еще не в силах прийти в себя. Но стоило девушке открыть глаза, как перед ее взором предстал великолепный дворец. Слуги, облаченные в дорогие одежды, убранства коридоров - все говорило о том, что хозяин жилища человек состоятельный и власть имущий. Ясмин опустили на пол. Девушка не задавала вопросов, лишь кутаясь в вуаль, которую с нее сняли тут же, как только распахнулись двери покоев того, кому она предназначалась в дар.
- Кто это прелестное создание? - спросил господин, на которого Ясмин не смела поднять глаз.
- Ее зовут Ясмин, она была танцовщица у этого мятежного пса. Ее посылают тебе в дар, о повелитель. Она невинна, и танцует просто божественно. - с поклоном ответил старший из янычар.
- Хорошо.  Ну попробуй потанцуй тут, красавица
Девушка лишь коротко кивнула, украдкой бросив взгляд из-под опущенных ресниц на повелителя, отметив про себя красоту мужчины. Первые шаги  в центр покоев давались Ясмин с трудом. Испуганная девочка сумела найти в себе силы, приосанилась и взметнула угольные стрелы ресниц окинув господина горьким шоколадом выразительных глаз. Она представила музыку, в такт начиная двигать бедрами и руками, вызывая ритмичный звон монист и украшений, создавая иллюзию мелодии. Желание танцевать становилось все больше, раззадоривая девушку и заставляя улыбаться. Огонь ликовал в ее груди, прося свободы и движения, ритма и танца, страсти! колдовская улыбка, играющая на нежных губах, манила взоры. Руки - от плеч и до кончиков пальцев порхали в танце, словно крылья райских птиц. Тонкая талия извивалась, подобно змее, окольцовывающей стан цветка. А округлые бедра приковывали взгляд, совершая движения волн, что падали на берег то лаская, плавно, то спешно, яростно. Грудь вздымалась так неровно, так трепетно. Ясмин не кружило в вихре, она сама была вихрем! Девушка едва успевала дышать. Но вот она затихла, лежа на лопатках, провожая звон украшений легкими движениями плеч и бедер. А улыбка все играла на ее губах. Черкешенка знала, что этот - даже не лучший - танец не может не понравиться господину.
- Прекрасно... Ты станешь моим самым важным сокровищем, и только близкие друзья будут видеть твой божественный танец. Ступай пока за евнухом, а вы свободны, и передайте Амальрику мою благодарность.
Ясмин быстро и грациозно поднялась с пола, забрав вуаль у того, кто до этого так бесцеремонно сорвал ее. Набросив ее, черкешенка, чего от нее вряд ли кто-то ожидал, подбежала к господину, поклонившись, выпалила:
- Да продлит твои дни Аллах, мой господин, - и проследовала за евнухом.
Ясмин всегда учили быть благодарной, и она поблагодарила того, кого не знала, боялась, но кто даровал ей жизнь. Девушка перебирала ножками коридоры и ступени пока не оказалась в покоях, где обитали любимые наложницы господина. Как только за спиной Ясмин закрылась дверь, ее тут же обступили девушки. Среди них были и темнокожие, и азиатки, и европейки. Ясмин завалили вопросами, не давая выйти из круга.