Вправо, влево, вправо, влево, восьмерка… Вправо, влево, вправо, влево, восьмерка… Плавная волна руками… И раз, два три…
Плавно двигая всем телом, она сама словно стала самой гибкой тростинкой в мире, змеей, извивающейся в самом соблазнительном танце на свете. Она быстрее всех иностранных наложниц султана освоила искусство танца из-за своей природной гибкости и побега с бродячими музыкантами. Сбежать-то сбежала, на свою голову…
Тело была обрамлено тончайшей одеждой из шелка с драгоценностями, что легонько позвякивали при любом движении бедрами или кистями, темно-синего цвета с голубым. На голове была некая диадема, капелька сапфира с которой спускалась на ее лоб через пробор, на руках бегали взад-вперед от кисти к локтю тонкие золотые браслеты, на пальцах мерцали кольца. Она была ведущей в завершающем, финальном танце, заканчивающем подарок Валиде султан своему старшему сыну, вот ее и нарядили так красиво, почти так же, как и в первую ночь с его отцом.
Девушка старалась двигаться чисто, в такт, соблазнительно. Даже не столько потому что хотела произвести впечатление на наследника, а потому что ей это начало нравиться. В этом она нашла хоть какой-то отголосок своего светлого прошлого в пока неприглядном настоящем.
Танцуя, красиво прогибаясь в спине в сторону принца, девушка уже успела мельком оглядеть его и оценить. Он ей очень понравился: в нем сочетались прекрасные черты и отца, Великого султана, чью благосклонность у нее получилось снизыскать для себя, и матери, красотой которой Аурика искренне восхищалась. Зафира была и есть для нее эталоном восточной женщины, правильной жены. Саму ее подтолкнули к принятию ислама – она жутко выбесилась по этому поводу, но уважала чужую культуру, особенно понимая, что в этих каменных стенах пройдет ее оставшаяся жизнь.
Перфоманс закончился и евнухи стали подталкивать девушек к выходу. Аурика знала, что уже готовили Асель к ночи с царевичем. Ее готовили намного тщательней, чем их. Улыбнувшись, девушка порадовалась, что сейчас сможет поспать спокойно в своей удобной постельке с пологом. Но не тут- то было – ее мягко схватили за руку почти на входе в гарем и повели обратно. Она не знала того, кто вел ее, но жизнь здесь научила мужчинам, даже евнухам, не перечить.
Аурика оказалась в каком-то непонятном месте, откуда невозьмись перед самым носом оказалась дверь, куда ее протолкнули и закрыли сзади на замок. Ее стала одолевать паника, она немного заметалась глазами, чуть тряся руками. Стало спокойнее, когда она осознала, что вернулась в покои старшего Шехзаде и он сам идет навстречу к ней.
Сердце ее бешено забилось, стала проступать испарина волнения. Он ей однозначно нравился. Нельзя… Султан… Светлейший…
Но Зафир оказался слишком близко к ней, что Аурика задрожала. Он дотронулся до ее лица, она заглянула в его глаза и поняла, что тонет в них, полностью растворяясь в нем. Ноги начали подкашиваться, она сама немного оседать, чуть слышно и довольно поздно ответив на его вопрос:
- je m'appelle Aurique, - прошептала, но поняла, что ответила не так, испугавшись, чуть громче сказала, оказавшись почти на коленях, на родном языке царевича. – Меня зовут Аури… Зульфия, Светлейший… - все еще глядя ему в глаза, боясь опереться на его руку, опускаясь все ниже на пол.

Видимо, Шехзаде принял ее приседание на пол как положенное ему уважение, допуская ее почти полное опускание вниз. Да и о чем она думает? Что, хочет, чтобы наследник империи поднимал с пола рабыню?! Рабыню?! Такую, которых сотни в женской части дворца и он может взять любую, в одночасье забыв о ней. Значит, нужно запомниться ему… Но как?
Почти опустившись на пол, она все еще не сводила взгляда с Зафира. Каждая черточка его лица, особенно глаза, словно тянули ее к нему, как магниты, не отпуская и полностью порабощая. Ее воля была полностью сломлена под натиском этих синих глаз, волевых, прекрасных, выражение напоминало взгляд его отца, но цвет… такое сочетание воли и синевы его глаз девушке нравилось больше, чем темнота глаз султана.
Он дал ей опору в тот самый миг, когда она вот-вот бы села на мраморный пол. И если бы это случилось, кинулась бы к его ногам. Как бы это ни звучало, но Аурика уже была по уши влюблена в Шехзаде. Принц, приняв ее вес на себя, притягивал ее в полное вертикальное положение, а она сама словно палкой стала, непойми от чего. Куда подевалась гибкость тела, будто она змеей обратилась, а не человеком? Почему сейчас она, подрагивая в его руках, одеревенела, как кукла?
-Н..не нужно лекаря, господин, - позволила себе опереться на его руки, поднимаясь на ноги, все еще не отрывая от него своего взгляда. Господи Иисусе, ох, нет, Аллах Священный, сможет ли она когда-нибудь вырваться из плена его прекрасных глаз? – Все хорошо, просто ваша раба сражена Вашим величием, господин… - замерла, на ощупь пробуя своими пальцами его кожу, такую мягкую, притягательную. Все еще смотрела на него, на движение его губ, стараясь понять слова, что он говорил. Говорил наверняка ей.
Что? Какой ребенок? Какой лекарь? Что??
А после второй его фразы у нее рот вообще открылся – девушка оказалась в совершеннейшем шоке. Он предлагает ей стать его? Предлагает???
Аурика даже головой тряхнула, чтобы внять наваждение. Но нет, это была реальность. И на данный момент, самая желанная реальность, которая только может быть вообще в этом мире для нее.
Быть с ним… Быть с ним, когда он позовет ее, проводить время, дни, ночи, рожать ему детей… Сейчас, вглядываясь в омуты его глаз, Зульфия понимала, что только этого и может желать. И сейчас, и позже.
-Господин… господин… - голова заходила из стороны в сторону. Глаза стали еще шире, наполненные любовью к нему одному. – Захочу ли я? Я… я… - полностью встала на ноги, все еще не отпуская его рук, придвинувшись ближе, так, что каменья с верха ее костюма почти касались его груди. – Я захочу так, как захочет мой господин, - почтительно преклонила голову, оторвавшись от его пленяющих глаз. Но дольше пары секунд продержаться не смогла: снова, взметнув каскад своих кудрявых волос, вздернула голову и заново погрузилась с этот желанный синий омут, лишающий воли и сознания.
-Je t'aime, - тихо прошептала, совершенно забыв, что не имеет прав говорить это вслух. У Шехзаде наверняка были другие планы на все, и она явно в них не значилась. Но она все же сказала это и знала, что он услышал и понял ее.

Он тоже отвечал ей, в свою очередь,  не отрывая своего взгляда от ее глаз, карих, как шоколад. Между этими двумя людьми словно пропустили ток, противоположно их зарядив, заставив притягиваться друг к другу с непреодолимым желанием.
Для нее время словно замедлило свой ход, секунды текли как часы. Она смотрела на него, все больше и больше влюбляясь, понимая, что он станет тем единственным мужчиной в ее жизни, к которому она может чувствовать любовь и обожание. Он полностью покорил ее, лишив остатков воли  и разума, сковав в цепи своего взгляда и голоса.
Ей было бы вполне довольно того, что они просто стояли рядом, а когда шехзаде потянулся к ней и поцеловал, девушка снова стала оседать на пол. Отвечая ему так же страстно, как он начала целовать ее, девушка уже не особо стесняясь опиралась на его руки, плотнее прижимаясь. Мир словно перевернулся с ног на голову, и в привычную свою форму не вернется никогда для нее после этого поцелуя, потому что она поняла, что уже не сможет отдаться другому мужчине, кроме Зафира.
Как он сам начал поцелуй, так он его и прервал. Зуля была расстроена таким поворотом событий, но виду не подала, зная, теперь и впредь, что все, что делает Зафир – правильно.
-Да, господин, как вы прикажете, - все еще смотря в его глаза, стараясь наглядеться на него, запомнить каждую черточку лица, изгиб бровей, губ, ведь они могут еще долго не увидеться… Может, вообще никогда… Как никогда? Нет!
Появился Ага и выпроводил ее обратно в гарем, строго настрого запретив говорить кому-то, где она была и что произошло. Аурика сама понимала, что нудно об этом молчать, ведь она собственность его отца, а здесь посягательство не прощается.
На следующее утро она проснулась от боли внизу живота и обнаружила у себя месячные недомогания. Но сейчас они были сильнее, чем обычно, настолько, что она не могла встать с постели и даже позу меняла с трудом, постанывая. Придворный лекарь, осмотревший ее на следующий день, констатировал, что это из-за потери ею девственной преграды и что она теперь полноправно может считаться женщиной. Выписал успокаивающую мазь в красивом горшочке, которую нужно было мазать на место боли, и оставшиеся дни девушка чувствовала себя прекрасно. И все думала о шехзаде, о их поцелуе, никому ничего не доверяя, глубоко зарываясь в подушки и вспоминая этот сладостный момент. Размышляя, что может ничего не получиться и султан не отдаст ее сыну, оставит в своем гареме, навсегда запретив Зафиру приближаться к ней. Это было бы крушением мира для Аурики, поэтому она беспрестанно молилась и Аллаху, и Господу Богу, чтобы Зафир удачно поговорил с родителем и не забыл о ней.
На следующий день после того дня, когда у нее закончились недомогания, ее и еще пару девушек вызвала Калфа и сказала, что отныне они принадлежат старшему Шехзаде и что ее сегодня он ожидает на хальвет. Когда ей сообщили это, она чуть в обморок не упала от счастья, переполнявшего ее. Он сумел! Он смог!
Весь оставшийся день был посвящен подготовке к ночи: сначала баня, потом благовония, затем выбор наряда и украшений. Решили остановиться на белом наряде, более открывающем, нежели скрывающем, на минимуме украшений, вольготно распустив ее волосы, украсив их лишь одной заколкой. Такой, похожей на сказочную пери, она стояла у его двери, ожидая, пока ее откроют для нее и снова закроют за ее спиной.
Он развернулся к ней, сейчас она себе не могла позволить снова окунуться в его глаза без церемониального приветствия. Выполнив его и заметив, что он почти рядом, девушка выпрямилась и снова взглянула в его глаза, полностью передавая себя в его власть.
От волнения она сама себе стала мурлыкать такую-то мелодию, что слышала здесь, и тело само начало пританцовывать, соблазнительно передвигая бедрами и плечами, а вслед за ними и грудью, отчего послышалось звонкое бряцанье украшений наряда. Оно прекратилось лишь тогда, когда Шехзаде оказался совсем рядом, и Аурика поняла, что свое сердце она потеряла навеки, отдав его ему в безраздельное пользование.

Отредактировано Зульфия (2013-03-01 00:31:57)

Когда он оказался рядом, когда коснулся нее, по коже словно дунули ветром – побежали тучи мурашек под его пальцами. Зафир дотрагивался до нее лишь только пальцами, даже кончиками, словно смакуя ее, и она еще удержалась, чтобы снова не осесть на пол. Сейчас нельзя было позволить себе такое: она должна ублажить его, своего Господина, чтобы он остался доволен ею.
Как и тогда, подняв ее подбородок на уровень своих глаз, он позволил им обоим утонуть в глазах друг друга. Девушке было лестно, что она смогла притянуть его взгляд к себе, но когда она смотрела в его синие очи, все мысли из головы мгновенно улетучивались, оставляя лишь думы о нем, единственном, неповторимом и таком любимом. Конечно, быть его наложницей – большой шаг по карьерной лестнице, а если еще и родить ребенка… мальчика… маленького шехзаде… Да плевала я на все! Хоть бы и быть последней нищенкой, но просто бы быть рядом с ним… Аурика влюбилась окончательно и бесповоротно.
-О, мой Господин и Повелитель… я навсегда останусь в ваших объятиях, - инстинктивно потянулась к его лицу, словно бы выпрашивая поцелуй. – А если солнце осмелится, по одному вашему приказу оно перестанет светить, мой любимый Шехзаде… - не успела она договорить свою фразу, как уже была у него на руках. Зафир решил не терять времени и уже шел  к ложу, где им предстояло провести ночь. Девушка немного трепетала в его руках, прижимаясь, словно ища защиты, непонятно от чего, обвив его шею руками, положив свою кудрявую голову на его плечо.
Принц очень аккуратно опустил ее на постель – она все еще не отнимала рук от его шеи, даже тогда, когда он уже был рядом и сам не убрал их. Зафир умело ласкал ее, не упустив, как казалось самой ей, ни сантиметра ее тела, целуя ее, растягивая сладостный момент, смакуя весь вкус и сок их первой совместной ночи. После ночи с его отцом Аурика никак не преуспела в искусстве любви, поэтому чувствовала себя не особенно комфортно, что принц уделает внимание ей, а не она принцу, как всегда учили в гареме. Но самому Зафиру это, видимо, нравилось, поэтому девушка лишь показывала что он прекрасный любовник, прижимаясь к нему, томно постанывая, поглаживая его спину, сильные руки, плечи, отвечая на его страстные поцелуи – полностью отдавая ему себя, не только телом, но и душой.
Она не знала, сколько прошло времени, когда они оба уже были опустошены и усталы, когда он лег на спину и позволил устроиться ей сбоку от себя, на плече. Аурика поклялась себе, что навсегда запомнит эту ночь и будет лелеять ее как своей самое важное и сладостное воспоминание. Ее волосы были раскиданы за ее спиной и макушкой, и она чувствовала, как Шехзаде перебирает пальцами кудрявые прядки.
-Обещаю, мой Господин, обещаю… - клятвенно зашептала она, сильнее прижимаясь к нему. Неужели наступит утро и он уедет? Что с ним там станет? Вернется ли? Не забудет? Прекрати пороть чушь! Нужно мыслить только хорошо и все будет хорошо… он вернется, ты подаришь ему сына… и все будет чудестно…
К глазам подступили слезы, но она сглотнула их. Приподнявшись на локте, Зуля взглянула в лицо Зафира, встречаясь с ним взглядами:
-Я люблю тебя, мой господин… Обещай мне беречь себя, прошу… Если… если… я не выживу просто… ты мне нужен!.. – потянулась к нему, рукой обнимая за скулу, своей макушкой оказавшись у него под подбородком. – люблю… люблю… - шептала, давясь слезами, говоря себе, что нельзя. Мужчину нужно отпустить в благом расположении духа, а слезы этому не импонируют.
Старалась выровнять свое дыхание, слегка дергаясь, все еще прижимаясь к нему. Он стал для нее ее миром, жизнью и она не собиралась его так просто терять.

Его строгий оклик ее имени словно привел ее в чувство - она замерла, захлебнулась очередным всхлипом и лишь сильнее прижалась к нему. Слезы все еще текли по щекам, когда он сказал свою весьма пламенную и правильную речь. Девушка закрыла глаза, внимая ему, понимая, что он истинный сын ислама. Насколько она мало еще успела прочитать Коран, но про войны с неверными было понятно с первых речей богослова.
Ей было как ножом по сердцу, что война будет с европейцами. Возможно, с французами. Возможно, с ее отцом и единокровным братом. Только допустив эту мысль, девушку начало колотить, она немного затряслась в его руках, покрываясь мурашками. А что есть Священная война? Она священна и для сынов ислама, и для детей христианства, которые, с ног до головы в железе наверняка уже ждут их, чтобы расправиться с ними… С Зафиром… Замолчи!
-Да, Господин, - содрогнувшись в последний раз, она поняла, что успокаивается, но хочет пить. – Я сделаю все, что ты прикажешь, Господин…
Жажда становилась все сильнее и сильнее, но отойти от него девушка не смела, зная, что неизвестно сколько еще не сможет быть рядом с ним, прижаться, почувствовать его тепло, запах его тела, ласку его рук… Да даже просто увидеть его… Так, прекрати! Улыбнись ему!
Она потянула голову вверх, смотря на него, и его рука поймала золотую цепочку на ее шее, заметив кулон – полумесяц. Она проследила за его взглядом, заметив, как он изменился в лице.
-На сегодняшний день уже полторы недели, Господин, - приподнимаясь на локте снова, взглянула ему в лицо. – Если бы ты не увидел его на моей шее, Господин, я бы никогда не звалась бы Зульфией… - сама взглянула на кулон, обозначающий ее новую веру, в которой она нашла себе новый стержень и смысл. – Это началось, когда мне стали преподавать язык и впервые дали в руки Коран. Сначала я отнеслась к нему, как просто к книге, которая содержит некую информацию. Я стала читать его, все больше и больше понимая и вникая в смысл того, что там изложено. И самым главным толчком для меня стала проповедь. Нет, католические священники тоже яро читают проповеди, но мулла, что пришел к нам… Такого я еще в своей жизни не видела никогда. Он как будто на самом деле был близок к Богу. Будто общался с ним… И я поняла, что мне тоже это необходимо. В своей нынешней вере я этого получить не могу. Она словно прогнила изнутри… Ватикан продает индульгенцию за золото, когда ее нужно заслужить… священники уже не олицетворение Господа на земле, а олицетворение нарушения всех законов его, прелюбодействуя и чревоугодствуя… Когда я гастролировала, я вдоволь нагляделась на все это. И только что я поняла, что война на самом деле Священна… Европа теряет своего Бога… - уверенно посмотрела она на него. – Им нужен новый, правоверный Всевышний.
Пристально взглянула на него, вникая в сказанные им слова:
-Быть рядом с Вашей матерью? О, Господин, а разве я имею право на это? если только... - замялась немного, проведя пальчиком по его груди. - Если... с этого момента не... не ношу в себе маленькую жизнь...
Возможно, ей не следовало всего этого говорить, но она уже все это сказала и нужно было как-то сгладить это.
-Господин, не хотите ли выпить? – он все еще вертел в руках ее кулон, а она заметила на низком столике немного еды и питья. – ваша покорная раба слегка мучима жаждой, если вы позволили бы… - легонько кивнула в сторону высокого медного кувшина.

Он полностью подтвердил её слова, высказав и свое мнение по поводу религии. Видимо, он был весьма доволен тем, что она неплохо разобралась во всем и все правильно поняла для себя.
И ей самой было это важно. Теперь, после того, как она приняла новую веру, Зульфия ещё ни разу не упускали шанса поговорить с муллой, когда он приходил к ним в гарем. Слава Аллаху всевышнему, это было довольно часто, и девушка много для себя узнала, поняв все больше и больше убедившись, что та церковь, под чьей властью сейчас находится вся Европа, в том числе и её родина, неверна, нечиста и неприемлема для истинноверующих людей. Но все же её старые деревянные мамины сетки все ещё лежат под её подушкой и она каждый раз, совершив все положенные молитвы Аллаху, прежде чем заснуть, брала в руки эти деревянные бустер и ростов Господа Бога дать маме здоровья и долгих лет хорошей, легкой жизни, чтобы у нее все было хорошо.
Шехзаде закончил свою речь про веру, усмехнулся и сделал ей истинно царский подарок. Принимая из его рук кольцо, она заворожено следила за его лицом, запоминая его искрящиеся глаза, губы, улыбающиеся ей... Для нее это было самым главным счастьем.
- Господин, благодарю вас! Это самое красивое кольцо! Никогда больше не сниму его, - I поцеловала его руку, надевая колечко себе на правую, смотря на него взглядом полным любви.- но Зафира-султан сама выбирает себе прислугу, как же я попаду туда... Нет, я обязательно попаду к вашей матери в услужение, Господин, и буду ей самой преданной служанкой! -заверила она Зафира, улыбнувшись ему, показывая, что принимает его волю и довольна всем.
Получив разрешение утолить жажду, Зуля была слегка шокирована, что ей предлагалось пройтись до столика нагой. Но, после того, что было, это не играло большой роли - Зафир уже все видел, поэтому Зульфия старалась пройтись туда и обратно к нему, наполнить его кубок как можно соблазнительней- что-то ей подсказывало, что за эту ночь их близость ещё не закончена.
Вернувшись, она подала ему кубок, подождав, пока он напьется и она получит свою долю.
-Обещаю выполнить ваш наказ, Господин. Валиде будет довольна мною, обещаю,- четко поговорила, принимая из его рук бокал.
- Благодарю Вас, очень вкусный шербет, - отставала кубок подальше от постели на пол, улыбнувшись, снова почувствовав его нежные руки на своем теле, прижалась к нему, обняв за шею и нежно поцеловала.

Отредактировано Зульфия (2013-03-03 01:47:50)