Она дико волновалась, и куча взглядов со стороны ну никак не добавляли ей оптимизма в ее теперешнем положении. Каждая из этих змеюк, что свернулись калачиками на расшитых тряпках, раболепски ожидая благосклонности Повелителя и Господина, вот прямо каждая, мечтает о том, чтобы она по дороге к спальне султана свернула шею, чтобы на ее место взяли кого-то из них. А ведь кто-то даже и не изведал его ни разу за всю свою жизнь в гареме… А меня это касается?!
Аурика переминалась с ноги на ногу, немного сотрясаясь всем телом, словно так легко было стряхнуть с него масла и благовония, в которых ее прямо таки искупали сегодня, только услышав Его повелительное: «Сегодня она!». Черт бы его побрал, дикарь!
Девушку начали наряжать в самые прекрасные одежды, которые она когда- либо видела в своей жизни: и верх, и низ ее национального костюма из тончайшего шелка были просто унизаны драгоценными камнями различного размера и цвета. И цвет костюма – темно-малиновый- как нельзя выгодно смотрелся с ее бледной кожей и рассыпанными по плечам и спине кудряшками, которые в здешней атмосфере начали виться еще плотнее и туже, даже больше чем в ее детстве, когда собрать из ее волос приличную прическу было весьма проблематично.
Надели на нее не уступающие костюму по великолепию и цене серьги с браслетами и парой кулонов на длинной и короткой цепочках. Господи Иисусе, он правда собирается взять ее! Блудить! Надругаться! Изнасиловать! Святая дева Мария, огради!
Благо, она стояла около кровати, и когда служанки отступили, оглядывая наряженную госпожу в четырех сторон, та молча упала на колени, прихватив четки, пытаясь хоть как-то прикрыть свое полуобнаженное тело, и начала скоро шептать молитвы Господу и Деве Марии. Это не может происходить с ней, это не происходит с ней, Господи, за что?!
Она закрыла глаза, не заметила, сколько так прошло времени, но ее несколько резко подняли с колен и куда-то потащили через общую комнату. Тут-то она поняла, что не смеет показывать своего страха – таких здесь сожрут с потрохами и не подавятся. Нужно быть сильной и вести себя достойно своему происхождению.
Ее поставили у приоткрытого полога и строго настрого наказали не входить без позволения Светлейшего – он сам примет решение, когда захочет видеть ее, и оставили одну. Тщетно пытаясь завернуться в прозрачную накидку, усыпанную, как и наряд, каменьями, она добавила к своему укрытию еще и волосы, но, два нормально прикрывшись, все развалилось, потому что последовал приказ пройти на встречу своей судьбе. Голос был мягкий, обволакивающий, что ему неохотно хотелось повиноваться.
С прямой спиной, гордая, откидывая ворох волос назад, вошла, представляя под Его глаза всю свою стать и красоту, хотя внутри бился такой бешеный страх. Это было сродне первым разминкам – сложно, больно, но показать это значит сломаться и не восстановиться больше никогда.
ОН оказался весьма приятным мужчиной, чем-то напомнив ей ее отца. Страх отступил, но спокойствие не наступит сегодня никогда. Султан разглядывал ее, оценивал, задал вопрос.
-Мое имя Аурика, - гордо, вздернув слегка носик и подбородок. – О, Светлейший.
Он сидел в кровати в окружении парчовых покрывал и подушек. В комнате витала атмосфера, располагающая к восточной романтике и уединению двоих. Но девушка была зажата, словно палку проглотила, с каждой мышцей, напряженной до предела, губами, ставшими пухлыми, вздымающейся грудью от слишком частого дыхания и глазами, наполненными страхом непонятного ей.

Вот он, сидит, весь полностью преисполненный ощущением и осознанием своей власти, могущества… Аурику бросило в жар от гнева, ей стоило больших усилий держаться тех правил, что уже вбили а ее строптивую голову.
Все так же стоя, как будто в ней огромная деревянная трость, стараясь смотреть мягче, дабы не навлечь на себя гнев правителя, но внутри просто бушевала буря. Да кто он такой??? Кто??? Вообще, как это понимать, принимать, что с этим делать вообще?? Непойми где, непойми какой себе выдумавший навыдумавший правитель, верящий, что Бог есть какой-то один только правильный, что образованные и развитые европейцы неверные и их нужно резать как скот… Ах, куда я попала? За что?
Он произнес непонятное ей новое имя. ЕЕ новое имя. Она больше не Аурика, а неведомая Зульфия, которая родилась только что, родилась лишь для того, чтобы услаждать плоть этого сатрапа, садиста и самодура. По лицу пробежала заметная судорога, но привычная к публичным выступлениям и успела вовремя все спрятать, почтенно поклонившись, но уж слишком яростно скрипнув зубами. И это не могло не укрыться от султана.
Пф, самодур… Черти преисподней, да что же это? Что он так ласков, нежен, будто безе? Как мягкое летнее вино… Черт, черт, черт! Господи, все силы мира, оградите!
Амир султан потянул ее на себя, Аурика замерла, глаза ее расширились до неимоверных размеров, все тело словно остекленело и она статуей начала ровно падать на властителя мира.
-П…простите… я… - это было полнейшим нарушением всего. Она просто беспардонно упала на него, ее руки упирались в его плечи, ножки оказались так, будто она сидит на лошади по-мужски, а лицо… лицо слишклм близки от его лица, глаза, ее карие и его почти черные, кончики носов чуть не касались друг друга… губы почти у самых губ партнера, кажется, еще один миг и поцелуй неизбежен…

-Ничего? Что? Ааааа, - только и успела воскликнуть она, когда даже сквозь ткань своего одеяния почувствовала его возбужденное орудие, уже готовое к работе. И плевать, что ткань сама по себе была тонкой-тонюсенькой, вроде самого настоящего китайского шелка, но для Аурики такое действо было на самом деле в новинку - конечно, ведь она не каждый день оказывается практически в неглеже на паху у врослого возбужденного мужчины.
Дальнейшие его действия и движения вообще повергли ее в настоящий шок: и мгновения не прошло, как она оказалась без нижней детали своего костюма и все тело пронзила невыносимая боль от того, что он резко, одним движением, вошел в нее на всю длину.
От этих волн адской, неистерпимой боли, все накатывающей и накатывающей на нее с каждым его движением в ней, разодрали в клочья весь ее настрой держаться, быть сильный, не показывать своей слабости и прочее, прочее, прочее. Находясь сверху него, чувствуя в себе какие-то непонятные проборазования, вес же понимая, что боль понемногу отступает, доставляя ей какое-то новое чувство, непонятное, неконтролируемое, но приятное. Но все меркло, когда она все же остатками сознания понимала, что не хочет этого и он просто напросто ее насилует. Не обращая внимания, что ее молодое тело рьяно отвечало на все его, пусть уже и грубые, ласки, сама там же рьяно пыталась слезть с него, спрыгнуть, уйти, убежать, пнуть, один раз ей дажу удалось укусить его, но все же сильные, мускулистые руки крепко держали ее, прижимали к поджарому мужскому телу, соединяясь с ней в единое целое. На какой то момент, когда она изо все сил мотала головой и царапала его руки, девушка почувствовала, как намокает сама и как в нее что-то вливается.
Глухо простонав, она почувствовала вдруг накатившую на нее титаническую слабость. Голова ее упала на его плечо, руки обмякли, она оставалась в ровном положении только благодаря его рукам, что уже не так, но все еще крепко держали ее.
И в тот миг, когда она немного восстановила свои силы, точнее, снова могла двигать руками и головой, повернулась и посмотрела ему в глаза.
-Ты настоящий монстр! - тонкие руки, как две плети, взметнулись вверх, целясь в эти темные, глубокие глаза на лице правителя с целью заставить их закрыться навсегда, если бы не его хваленая быстрая реакция...